Правда, стоило мне сделать два шага в обратную сторону, как по закону подлости, конечно, силы закончились. Меня опять повело, в глазах заплясали разноцветные круги, ноги сделались ватными, в ушах отчаянно зазвенело. В результате чего я все-таки решила не рисковать и тяжело опустилась на коленки, всерьез раздумывая над тем, а не пойти ли мне дальше на четвереньках? В конце концов, что зазорного в том, чтобы вернуться домой, как гордая пантера?

Я потрясла головой, пытаясь прояснить путающиеся мысли, и какой-то отдельной частью сознания отметила, что нахожусь, мягко говоря, слегка в неадеквате. С одной стороны – необъяснимая эйфория, как будто меня накануне опоили дорогим коньяком, а с другой – эта дикая слабость. И плывущий перед глазами мир, в котором яркие вспышки снова, как во сне, то и дело начали чередоваться с картинками вчерашнего кошмара.

Летящий ворон…

Вспышка.

Мерно колыхающаяся зеленая трава перед носом…

Вспышка.

Истошно орущая харя, пытающаяся дотянуться до меня крепким клювом, а за ней – сотни точно таких же Тварей, считающих меня самой сладкой добычей…

Вспышка.

Бесконечно далекая палатка, до которой я пытаюсь добраться целую вечность…

Вспышка.

Все тот же неподвижный, тяжелый взгляд из пустоты, за которым кроется слишком много нечеловеческого знания…

Вспышка.

Ой, блин. Кажется, у меня начались глюки!

Я потрясла головой, силясь избавиться от наплывающих друг на друга картинок, среди которых было совершенно невозможно отличить настоящее от действительно бредового. Крепко зажмурилась. Сжала пальцами разболевшиеся виски. Попыталась открыть глаза снова. Но вместо палатки, которая совершенно точно должна была маячить неподалеку, уткнулась в непроницаемую черную маску, под которой недобро горели чьи-то глаза.

– Ты что тут делаешь? – сурово спросили меня, одновременно придержав за плечи. Целую секунду я старательно думала и пыталась понять, где правда, а где опять глюк, но потом ощутила идущее от чужой руки тепло и облегченно выдохнула:

– Ас?

– Да, – недовольно отозвался брат, присев на корточки. – Какого Айда тебя сюда понесло? Тебе еще сутки отлеживаться!

– М-не надо б-было, – заплетающимся языком ответила я, снова начиная бессовестно плыть. – Е-мое… братан… чем вы меня напоили, что теперь так хреново?!

– «Синькой».

– З-зачем?! Я в ней и так… ик… искупался почти целиком!

Меня развозило буквально на глазах. Но при этом какая-то крохотная, упрямая, напрочь отказывающаяся пьянеть часть сознания по-прежнему оставалась трезвой и холодно фиксировала все происходящие события. К примеру, то, как Ас, тяжело вздохнув, подхватил меня под локти и попытался поставить. Но не преуспел в этом и был вынужден перехватить за талию, потому что ноги меня не держали совершенно. Потом меня встряхнули, слегка разогнав сгущающиеся над моим обалдевшим разумом свинцовые тучи. Попытались повести к палатке, как раненого бойца – перекинув одну руку через собственную шею и крепко держа за ремень. Но и это брату не удалось – я все время норовила завалиться. Меня даже слегка замутило. И при этом глаза постоянно видели какую-то дурь – от пылающих на закате незнакомых гор (какой, на фиг, закат, когда еще даже вечер не наступил?) до бесконечно меняющейся череды лиц, среди которых почти не было знакомых.

– Ас, у меня глюки, – пожаловалась я, когда брат все-таки не выдержал и, подхватив меня на руки, закинул на плечо, как мешок с картошкой. – Совсем дурацкие и неправильные!

– Да?

– Из-за вашей «синьки» я теперь вижу то, чего нет! О боже! Неужели Родану было так же хреново?!

– А тебе разве плохо? – спросил снизу брат, уверенно направляясь в сторону моей палатки.

Я немного подумала и вынужденно признала:

– Нет. Даже ноги не болят.

– Так в чем мы были неправы, давая тебе кровь эара?

– Но ведь глюки же…

Ас вздохнул, донес меня до нужного места и только тогда аккуратно поставил на ноги. Возле входа в палатку снова придержал за плечи, потому что я сразу пошатнулась, как-то по-отечески погладил по голове и очень ласково, как у больного ребенка, спросил:

– Ну и что ты сейчас видишь?

– Короля! – радостно брякнула я, уставившись ему за спину, где замутненное сознание моментально нарисовало подтянутую фигуру его величества, облаченную в роскошный бело-золотой камзол. Э-э-х, какой типаж! Безоружный, с какой-то цветущей зеленью в руке. Представительный. Поднапрягшись, я даже увидела суровое лицо, небрежно откинутые назад волосы, снисходительную улыбку и запоминающийся, насмешливый взгляд, который проникал, казалось, даже под маску. – А еще вижу Фаэса…

Рядом с его величеством, как по заказу, материализовалась фигура эрдала.

– И Родана… ой, что у него с лицом?

Призрачный Хас вздрогнул, как будто ему сказали, что ширинка расстегнута, и поспешно провел рукой по щеке, откуда исчез его старый шрам.

– Эй! А зачем тут Горан? – искренне возмутилась я, завидев новое действующее лицо. – Откуда он взялся в моем глюке? Никто его сюда не звал. Пусть идет обратно… я его не хочу!

Я поспешила моргнуть, чтобы гадкий глюк пропал поскорее, потому что побагровевшее лицо святого отца было явно не тем зрелищем, которое могло привести меня в восторг. Но на этот раз попытка оказалась неудачной: глюк не исчез. Да еще Ас почему-то напрягся и как-то неуверенно сказал:

– Гай… вообще-то, это действительно король.

– Думаешь, я поверю, что его к-королевское вел-личество самолично явился встретить меня на пороге сортира с букетом цветов?! – я хрипло расхохоталась от дикого предположения и, махнув в сторону глюка рукой, отдернула полог. – Я, хоть и пьян, еще не сумасшедший, чтобы предполагать, будто королю есть дело до моих трудностей.

– Гай… послушай…

Но тут меня отрезвила совсем другая мысль.

– Ноша короля слишком тяжела, брат, – разом перестав веселиться, сказала я, стоя на пороге палатки на подгибающихся ногах. – И удержать ее, не потеряв собственную душу, очень трудно. Ведь когда ты привыкаешь к этой ноше, то уже не замечаешь ее тяжести. Не видишь, как быстро она въедается в твою плоть, как ловко подменяет собой все, что было когда-то дорого, как постепенно стирает чувства, убивает жалость, избавляет от прежних слабостей. Да, ты становишься сильнее, жестче, напористей. Ты хорошо защищен благодаря подаренной ею броне равнодушия. Ты можешь смотреть на сухие отчеты и совсем не думать о том, что нарисованные там циферки – это чьи-то жизни. Но при этом власть убивает в тебе человека. Того, каким ты был и каким, наверное, уже никогда не станешь. Поэтому нет… прости, не верю… и, наверное, не поверю никогда.

Тяжело вздохнув и как-то разом осунувшись, я кинула последний взгляд за спину, убедилась, что «король» так никуда и не исчез, хотя насмешка из его глаз пропала, а потом отвернулась и, почему-то припомнив свой недавний сон, тихо сказала: